С Мариной Филипповной Ходорковской побеседовала корреспондент "Известий"
02.06.05
"Приговор Михаилу Ходорковскому сейчас в российском обществе обсуждают все - от лидеров мнений до простых обывателей. "Известия" решили выяснить, что думает об этом самый близкий Ходорковскому человек - его мать. С Мариной Филипповной Ходорковской побеседовала корреспондент "Известий" Мария Рогачева.
известия: Марина Филипповна, как вы пережили вчерашний день?
Марина Ходорковская: А вы думаете, я не ожидала этого? Я это ожидала, поэтому для меня никакого шока не было. Неужели вы думали, что наша судья и прокурор ослушаются того, что еще до суда сказал Колесников (заместитель генпрокурора. - "Известия")? Конечно, нет. Ну, могло быть - годом-двумя меньше дали, все равно это было бы. Они очень послушные, неужели они ослушаются.
известия: Но ведь у многих до последнего момента какая-то надежда все-таки сохранялась...
Ходорковская: Ну, вы просто молодые и наивные.
известия: Во время приговора было что-то, что произвело на вас большее впечатление?
Ходорковская: Больше всего меня поразила глупость. Понимаете, даже гадость можно сделать умную, но эта гадость сделана по-глупому, шита белыми нитками. Это было самое неприятное. Вот сидишь и думаешь: ну, неужели они считают, что все сидящие в зале - идиоты, которые ничего не понимают. Я не виню в этом судью Колесникову - она послушный инструмент в руках. Я говорю о тех, кто писал этот приговор. А она - женщина далеко неглупая и такую ерунду не написала бы.
известия: Как вы пережили вечер после приговора, что делали?
Ходорковская: Ну, мы вернулись поздно. Сотрудники моего мужа позвонили нам по телефону и сказали, что приготовили нам обед и нас ждут, никто не уходит. Мы приехали в офис и вместе все пообедали. Позднее нам позвонили знакомые и сказали, что приедут. И мы до трех ночи гуляли по улице. Спать легли в половине четвертого. А утром встали, погуляли с собаками и поехали на свидание с сыном.
известия: Как прошла встреча? Как себя чувствует Михаил Борисович?
Ходорковская: Мы с мужем получили час на свидание, а Инна, наверное, поедет завтра или послезавтра. Миша совершенно нормально себя чувствует, он достаточно реалистичный человек и все понимает, поэтому он говорит: в любой обстановке надо жить, надо бороться и находить себе дела. Он все себе реально представляет и в этой обстановке находит себе, так сказать, реальную жизнь.
известия: Чем он занимает себя в СИЗО?
Ходорковская: Он пишет, читает, думает.
известия: Чего больше всего сейчас недостает Михаилу?
Ходорковская: Больше всего он жалуется на нехватку свежего воздуха. Потому что так называемая прогулка проходит на территории между забором и крышей. От воздуха остается щель. Очень душно, летом особенно.
известия: Если вас узнают на улице, в магазине, как реагируют люди? Что говорят вам?
Ходорковская: Бывает, что узнают, подходят и очень тепло всегда разговаривают. Во всяком случае, за все это время мне никто не сказал ничего дурного. Даже когда я проходила мимо протестующей компании около суда, мне никто никогда ничего не говорил.
известия: Что вы сказали внукам, как они отнеслись к тому, что очень долго не увидят отца?
Ходорковская: А чего говорить? Им все время говорят по телевизору. Один менее реагирует, а второй спрашивает, что такое тюрьма и почему из нее нельзя уйти.
известия: Они когда-нибудь были на свидании с папой?
Ходорковская: Один раз. Это, конечно, было тяжело. Ну, как им объяснить, почему папа сидит за стеклом и к ним не выходит. Они пытались разломать стекло, вырвать телефон. Говорили: мы сейчас сделаем дырку и ты вылезешь. Пятнадцать минут промучились - и увели их, конечно. На улице они заплакали. Хотя, конечно, хорошо, что Миша их повидал.
известия: Как себя чувствует Борис Моисеевич?
Ходорковская: Ну, он в работе, поэтому ему немного легче. Приходит вечером уставшим. Когда я дома остаюсь одна, мне хуже. Но я держусь. Я дождусь, когда их будут судить, а я буду свидетелем. Поэтому Миша сказал: "Вы должны долго жить".
известия: Как прошел у вас весь этот год?
Ходорковская: Вы знаете, я его не заметила. Мне кажется, что я прихожу, сплю - и суд, сплю - и суд. Жизнь - как пополам поделилась. Все домашние дела проходят мимо сознания. Есть чувство пустоты, потому что по воскресеньям Миша к нам приезжал. Эти дни теперь самые тяжелые. В другие дни он работал, и мы его не видели. В первое время по воскресеньям даже вот я знаю, что его нет, а собака залает - и я в окно смотрю. Все равно жду.
известия: И как проходили семейные воскресенья?
Ходорковская: За разговорами, обсуждали вопросы детского лицея, его развития.
известия: Марина Филипповна, а что теперь будет с благотворительными фондами?
Ходорковская: Ну, есть какие-то наметки определенные, но пока об этом рано говорить. Вчера нас так убеждали, что Миша отдавал деньги Гусинскому, что мы теперь уже шутим: не с него ли потребовать?
известия: Есть надежда, что приговор отменят?
Ходорковская: У меня - нет, я только на Европейский суд надеюсь. Может быть, конечно, если влияние общественности будет очень сильное, могу допустить, что снизят до шести лет, а на все остальное не надеюсь. Знаете что обидно - ведь у человека уходят самые плодотворные годы. Мне одна женщина очень правильно сказала: "Пусть бы их осудили, но отпустили, чтобы они работали, потому что два умных мужика не должны сидеть за решеткой".
• Мария РОГАЧЕВА
ИННА ХОДОРКОВСКАЯ: "ЛЮДИ, КОТОРЫЕ СЧИТАЛИСЬ ДРУЗЬЯМИ, ПОСЛЕ АРЕСТА МИШИ КУДА-ТО ДЕЛИСЬ"
О жизни супруги опального миллиардера. Эксклюзивное интервью Инны Ходорковской 16.05.05 "В понедельник в Мещанском суде столицы должен быть оглашен приговор самому богатому подсудимому в истории страны - Михаилу Ходорковскому. Каким бы ни был приговор, уже понятно, что на этом злоключения Ходорковского и его подельника Платона Лебедева не закончатся. В пятницу представитель Генпрокуратуры Наталия Вишнякова заявила, что бывшим нефтяным магнатам будут предъявлены новые обвинения в хищениях и отмывании денег. Приговора Ходорковскому ждут практически все граждане страны: это без преувеличения знаковое событие, которое определит вектор развития страны на многие годы. Для семьи же Ходорковского приговор будет прежде всего житейской драмой. О том, что изменилось в жизни супруги опального миллиардера ИННЫ ХОДОРКОВСКОЙ после ареста ее мужа, она рассказала в эксклюзивном интервью корреспонденту "Известий" ЛАРИСЕ КАЛЛИОМЕ.
известия. Как вы и ваши дети восприняли известие об аресте Михаила Ходорковского?
Инна Ходорковская. Это был шок, невозможность поверить в происходящее, ощущение крушения привычного мира вокруг. В день ареста вся семья не отходила от телевизора и радио в ожидании новых известий о Мише, и скрыть от детей ничего было невозможно, да мы и не собиралась. Так что они сами все увидели по телевизору. Настя, ей тогда было 12 лет, так же, как и взрослые, была в шоке. Плакала, как и мы все. Она так в шоке этом и была, пока мы с ней первый раз не сходили на свидание в тюрьму и она сама папу живого не увидела.
известия: А малыши как себя вели?
Ходорковская: Близнецы Глеб и Илья, им тогда по четыре годика было, все эмоции считывали скорее с лиц взрослых, по нашим реакциям, а не с экрана телевизора. У них собственная реакция на слово "тюрьма" тогда еще не проявилась. И первое время, месяцев пять, пришлось, конечно, говорить им, что папа уехал. Ну не понимали они в свои четыре года слова "тюрьма"! Сейчас слово "тюрьма" у нас в семье уже стало почти обыденным. Иногда едем с детьми на машине, что-то обсуждаем по дороге, планы строим. И Глеб, например, говорит: "Ну да, сделаем то-то и то-то, но это только когда папа из тюрьмы придет". И эта фраза ребенка, когда я со стороны вот так слушаю, меня приводит в ужас. Понимаете - мы все вместе, и дети тоже, осознанно ждем, когда он вернется, не из командировки, а именно из тюрьмы. Дети наши уже растут с этим.
известия: Как прошло ваше первое свидание с Михаилом после ареста?
Ходорковская: Когда адвокаты сказали, что разрешено свидание, я сразу поехала в СИЗО. Там, в маленькой 20-метровой комнате, полностью забитой людьми, было два окошка. К одному стояла огромная очередь, к другому почти никого не было. Ну и я как советский человек, конечно, встала в длинную очередь - оказалась там восемьдесят первой. Слава богу, люди в этой очереди были довольно дружелюбные - там, в СИЗО, вообще все как-то стараются друг другу помогать. Мне говорят: "Девушка, а у вас в каком изоляторе родственник, в первом или в четвертом?" Я говорю: "В четвертом". "Ну так это же другое окошко", - мне отвечают. Подала там заявление, и мне дали свидание. Конечно, в первый раз жуткое впечатление произвела эта комната, разделенная стеклом, с телефонами по обе его стороны, конвойными и табличками везде, что идет запись. Но выбирать не приходится, сейчас уже и к этому привыкла.
известия: А дети видели отца в СИЗО?
Ходорковская: Для Насти первое свидание с папой оказалось настоящим спасением. Потому что первые месяцы после ареста Миши мне было реально страшно за дочь. Она была совершенно неадекватна, пока наконец не сходила со мной к папе. Он там, за стеклом, был живой, веселый, с шутками своими. Когда она увидела, что он такой же, как был, похихикала там с ним, вышла просто другим человеком.
Малышей я тоже водила один раз в СИЗО - думаю, больше не поведу. Это вызвало у них слишком много болезненных эмоций - они даже толком и не поняли, что этот разговор по телефону через стекло и есть свидание с папой. Сильно переживали потом, особенно Глеб. Теперь всегда, когда езжу на свидание, спрашиваю их: "Что передать папе?" "Не надо ничего передавать, ты его привози, мы сами ему все скажем", - говорят.
известия: О чем чаще всего вы беседуете во время свиданий?
Ходорковская: Свидание длится всего час, и, поскольку весь разговор записывается и вокруг стоят конвойные, от этого невозможно отвлечься - даже сейчас, полтора года спустя. Говорим, конечно, о здоровье Мишином, о детях, об их учебе в школе. Последний раз виделись 21 апреля, за несколько дней до первого назначенного срока оглашения приговора. Тогда, конечно, ничего толком обсудить не смогли - очень были дерганые перед приговором. Но надежда же все равно остается, как без этого.
известия: Как изменилась ваша жизнь после ареста мужа?
Ходорковская: Жизненный уклад кардинально поменялся. Теперь я руковожу домом, бытом, планирую, контролирую, принимаю решения. Раньше ведь никакой необходимости в этом не было, Миша организовал наш быт так, чтобы мне и детям жилось максимально комфортно. Я, конечно, очень благодарна ему за это, но в результате такой полностью устроенной жизни я почти потеряла связь с реальностью, утратила стимул к развитию. Так что сейчас отчасти даже и на пользу мне пошла необходимость во всем самой разобраться, самой решать возникающие проблемы. Например, выяснилось, что у детей прописки не было - пришлось восстанавливать какие-то документы, оформлять бумаги. Делала медицинские страховки детям. Паспорт свой меняла, трудовую книжку восстанавливала. В жэке, конечно, ко мне тамошние работницы здорово придирались. Шептались между собой, язвили, разворачивали меня со всеми документами. Телевизор-то все смотрят. Но, слава богу, в очереди народ наш ко мне очень доброжелательно относился - и молодые, и пожилые помогали заполнять документы, сочувствовали.
Вообще после ареста моя жизнь полностью изменилась. Себя пришлось по кускам склеивать, жизнь заново создавать. Ощущения совершенно новые появились - например, никогда не думала, что можно ощущать себя никем. Так со мной было поначалу, когда я только столкнулась с новой реальностью СИЗО, передач, суда и прочего.
известия: А как повели себя друзья семьи после ареста Михаила?
Ходорковская: Люди, которые считались друзьями, после ареста Миши куда-то делись - и это стало довольно сильным потрясением сначала. Хотя сейчас я уже об этом не жалею, и ностальгии по ним нет. В конечном итоге все пошло на пользу - ведь ситуация наша изменилась, вся старая жизнь разрушилась, сейчас надо строить новую. А новую жизнь, конечно, нужно создавать, заполняя освободившееся пространство новыми людьми. Ведь мы сами тоже изменились.
известия: Если по решению суда ваш муж получит срок и будет направлен в колонию вне Москвы, как поступите вы?
Ходорковская: А как вы думаете? Конечно, поеду к нему в лагерь, осмотрюсь, будем ездить туда-сюда, чтобы видеть его почаще, а там посмотрим. Ведь дети учатся тут в школе, школу нельзя пропускать...
Хотя на основании последних событий мне уже понятно, что Мишино перемещение из Москвы в ближайшее время маловероятно.
известия: Есть ли в вашей семье какие-то традиции? Как вы их соблюдаете в отсутствие отца и мужа?
Ходорковская: Традиций семейных особенно никаких у нас не было - ну вот разве что сосиски на гриле жарить всей семьей, когда Миша бывал дома. Сейчас, конечно, все не то, пытались без него жарить - но невкусно как-то получается...
известия: Собирались ли вы с Михаилом отправлять детей учиться за границу? Изменились ли сейчас эти планы?
Ходорковская: Все трое наших детей учились и продолжают учиться в московских школах. Вопрос отъезда или обучения за границей, тем более обязательного, для нас никогда не был актуальным. Возможно, если дети впоследствии захотят там чему-то особенному поучиться - поедут. Но родина наша здесь, и образование здесь очень приличное, поэтому никакой необходимости в отъезде не было и нет, а тем более сейчас, когда Мишу можно видеть только здесь.
известия: Утверждение "деньги меняют человека" - в чем это проявилось в отношении вас и вашего мужа?
Ходорковская: У меня никогда в семье не было такого культа денег. Мама моя одна работала - на заводе главным бухгалтером, чтобы обеспечить нас с сестрой. Жили мы долгое время в коммуналке, раз в год на Новый год мандарины ели, салат оливье по праздникам - как все. Мама всегда говорила мне: "Инна, обязательно поступай в институт, нужно образование". У нее самой ведь не было возможности получить высшее образование, она в Москву одна в 14 лет приехала и смогла тогда только среднее образование получить и курсы бухгалтерские закончить. Поэтому, наверное, для нее идеал всегда было именно образование, а деньги имели только вторичную функцию. Так и я никогда выгоду ни в чем не искала. Мне во всем самое главное, чтобы было интересно. Чтобы не было застоя, было развитие.
Мишу тоже деньги ничуть не изменили. Привычки, хобби, увлечения у него теми же остались с института - техника, новинки всякие электронные, походы. Единственное, что изменилось, это количество свободного времени. Его год от года у Миши на семью оставалось все меньше... Слишком был увлечен работой, наверное. Мы никогда, независимо от того, во сколько оценивал Мишино состояние журнал "Форбс", деньгами не сорили, не стремились переплюнуть других по уровню потребления.
известия: Какой вы представляете вашу жизнь после освобождения мужа?
Ходорковская: Об этом сложно думать. Надо жить здесь и сейчас. Уверена, что у него уже есть и мысли и идеи на этот счет, он всегда все планирует. А где он - там и его семья, мы всегда будем с ним."• Лариса КАЛЛИОМА
МАРИНА ХОДОРКОВСКАЯ: "МИША ГОВОРИТ, ЧТО В ПИОНЕРСКОМ ЛАГЕРЕ БЫЛО ХУЖЕ" 25.10.04 "В понедельник исполнился ровно год со дня ареста Михаила Ходорковского. Именно 25 октября в аэропорту Новосибирска на борт его самолета поднялись следователи Генпрокуратуры. О том, как семья Ходорковского провела этот год, его мама Марина Филипповна рассказала корреспонденту "Известий" Владимиру ДЕМЧЕНКО.
Мы встретились с Мариной Филипповной Ходорковской в подмосковном местечке Коралово. Там, где находится одноименный лицей. Для родителей Михаила Ходорковского этот лицей стал делом жизни. Делом, которое может исчезнуть: мама знаменитого узника призналась, что средств у лицея осталось не более чем на год.
В лицее учатся 168 детей. У 33 из них никого в мире нет. В минувшую субботу лицею исполнилось десять лет - дети дали праздничный концерт, на котором благодарили "ЮКОС" и учителей. А через два дня - годовщина ареста Михаила Ходорковского. Этот день отмечать не будут никак - по словам Марины Филипповны, традиций по этому поводу еще не сложилось. Она надеется, что и не сложится.
- Марина Филипповна, а сын знает, что у лицея проблемы?
- Знает, конечно. И он сказал: "До тех пор, пока у меня есть хоть одна копейка, лицей будет существовать". Но вы же сами понимаете, сейчас ничего нельзя сказать определенно. Вообще, весь этот год для меня как тяжелый сон. Хочешь проснуться, а не можешь.
- Давайте вспомним, что было год назад. Платона Лебедева к тому времени уже арестовали, напряжение висело прямо в воздухе. Многие считали, что Михаилу Ходорковскому лучше уехать из страны, как это сделал, к примеру, Березовский...
- Он об этом и слышать не хотел. Я бы, наверное, тоже не уехала. Хотя я, как мать, в какой-то степени хотела, чтобы он был где-нибудь там, на свободе. Но я знаю, что для него морально было бы хуже. Я не думаю, что тем, кто уехал, сейчас морально легко.
- Как вы узнали об аресте?
- Все последние годы я, как проснусь, включаю телевизор. Чтобы посмотреть, что говорят про Мишу. Особенно начиная с прошлого лета. Но в тот день я проспала. Мне позвонила сестра Бориса Моисеевича (отца Михаила Ходорковского. - "Известия") и все рассказала. Я сразу поехала к невестке и жила у нее первое время. Было очень тяжело, по телевизору говорили, что его били. Били по голове. Потом это опровергли, но я не верила. Мне звонили адвокаты, говорили, что не было этого. Но я все равно не могла успокоиться, пока его не увидела. Первое свидание было через несколько недель. Точно уже не помню, но после ареста прошло уже много времени. Я очень волновалась, подготовила целый список вопросов. И одна женщина, сотрудник "Матросской Тишины", увидела этот список и сказала: "Давайте, чтобы вы времени не тратили, я вам расскажу". И пока я ждала, она мне рассказала, как он питается, в каких условиях живет... Я очень боялась увидеть Мишу скисшим, сломленным. Но когда увидела его глаза, поняла, что с этим все в порядке. Он сам сразу сказал: мама, я чувствую себя хорошо, не волнуйся. Но я, конечно, понимаю, что первые дни были для него самыми тяжелыми.
- Сын изменился за этот год?
- Разве что похудел. А морально - абсолютно никак не изменился. Он знал, на что идет. Считает, что сделал все так, как должен был.
- А как супруга, дети Михаила Борисовича отнеслись к тому, что его арестовали?
- Для жены все это, конечно, очень тяжело. Нам с Борисом Моисеевичем проще - мы понимаем, что происходит, мы еще помним рассказы тех, кто пережил 37 год. А она выросла уже совсем в другой среде, для нее это катастрофа. Она мне рассказывает, что на свиданиях просит охранников хотя бы дотронуться до него. Двое мальчишек и дочь растут без отца. Особенно тяжело для Насти, ей ведь 12, все понимает. Хорошо, в школе у нее нормальный директор, и там все в порядке. Я спрашиваю ее, как ребята на все это реагируют, говорит, что все нормально. Да я и сама видела, когда к ней девочки в гости приезжали на день рождения, что все в порядке.
- А младшие - Илья и Глеб?
- А они пока почти ничего не понимают. Они привыкли, что папа вечно в командировках. Хотя уже задают вопросы. Например, что такое тюрьма, почему из нее не отпускают людей. На ближайшее свидание их разрешили взять с собой. Договорились так, что если будут плакать, то их сразу уведут. - Настя приходила, а сыновей Миша уже год не видел. Настя, кстати, и в суд приходила. Ее сначала пустили, а потом выгнали. Оказывается, есть какая-то норма, по которой в суде нельзя находиться до шестнадцати лет. Она так обиделась. Говорит: "Я что, плохо себя вела!? Я вообще молчала".
- После ареста отношение ваших знакомых, подруг как-то изменилось?
- Нет, вы знаете, все с пониманием все восприняли. Ни от кого никогда не слышала ничего плохого за это время. А вот бывшие партнеры Миши - там сразу очень хорошо высветилось, кто есть кто. Что самое интересное - те, кого Миша считал очень хорошими знакомыми, с кем он часто общался, вдруг звонить перестали. А те, кто был более, скажем так, далек, стали постоянно звонить, предлагать помощь. Те, от кого мы этого даже не ожидали, предлагали чуть ли не детей взять на время. На первых Миша не обижается. Он понимает, что это жизнь, что люди разные и что не могут быть все идеальными и порядочными.
- Вам сейчас приходится и передачи носить, в очереди в СИЗО сидеть. Вы ощущаете себя частью этого сообщества родственников заключенных?
- Конечно. Там никто к нам по-особому не относится. Один раз только женщина, которая откуда-то издалека приехала, говорит: "Ну, что маво посадили - это ладно, но тут же сам Ходорковский!" Мы ей ничего не стали говорить. Вот только холодно там, в приемном отделении. Здание старое, трубы, видимо, совсем сгнили. Я предложила прислать людей, чтобы ремонт сделали. Говорят: нельзя. Вообще, персонал "Матросской Тишины" очень корректно себя ведет. Другое дело, что есть какие-то строгости, связанные с режимом. Лекарства, например, очень трудно передать. Миша просил что-нибудь для желудка, питание - сами понимаете. И оказалось, что очень трудно передать обычный Альмагель. Письма с трудом доходят. Я два послала, дошло только одно. Кстати, с телеграммами проще. В них же невозможно ничего водяными знаками написать, поэтому их не так досматривают. Но мне Миша однажды сказал, что в пионерском лагере было хуже. Пространство такое же ограниченное, но передач два раза в неделю не было. Тем более отоспался за пятнадцать лет. Он просит побольше орехов - они в камере очень почему-то любят орехи. Все время говорит, что у них самая чистая камера, что он всех заставляет поддерживать чистоту. Говорит, что много двигается. Я его спросила: "Как же ты там двигаешься, камера-то маленькая, вас четверо?" Он говорит: "А они все лежебоки, так что у меня много места".
- Он пытался спрогнозировать, когда и как все это может закончиться?
- Он понимает, что делать прогнозы бессмысленно. Даже суд проходит абсолютно непредсказуемо. В суде читали-читали документы, а потом ни с того ни с сего начали допрашивать свидетелей. Но многие свидетели обвинения так выступают, что защита лучших бы не нашла. В четверг, вот, был бывший замдиректора "Апатита" Владимир Серегин. И он рассказывал, как плохо было до прихода Миши и как хорошо после. Шохин ему говорит: он же вас уволил. А тот: ну и правильно уволил, они, дескать, молодые, а нас уже на пенсию пора было отправлять. Мне и Миша как-то сказал, что с каждого заседания он выходит с хорошим настроением.
- За этот год прошли выборы президента. Владимира Путина поддержало большинство населения страны. Как Михаил Борисович к этому относится?
- Очень философски. Он понимает, что Путин будет у власти, пока этого хотят люди. И понимает, что таких, как он, будут разорять и сажать до тех пор, пока большинство людей этого хочет. Он понимает, что не он последний. Он видит, что власть делает очень серьезные ошибки, но понимает, что все это потому, что люди хотят, чтобы было именно так.
- Я понимаю, что говорить об этом пока рано. Но все же, когда Михаил Борисович выйдет на свободу, что он будет делать? Будет ли продолжать заниматься бизнесом?
- Он всегда говорил, что занимается бизнесом лет до 45. А после этого будет заниматься просветительской деятельностью. Это и лицей, и фонд "Открытая Россия". Он уверен, что к демократическому обществу нужно приходить через широкообразованных людей. Мне кажется, бизнесом он больше не будет заниматься. И уж точно не будет заниматься политикой - он этого никогда не хотел."
• Владимир ДЕМЧЕНКО
СУД ДОШЕЛ 01.06.05 "Во вторник завершился процесс по делу Михаила Ходорковского, Платона Лебедева и Андрея Крайнова, который стал самым громким и самым продолжительным за последние несколько лет. После года разбирательств и двенадцати дней оглашения приговора суд признал троих подсудимых виновными по большинству эпизодов. Суд приговорил их практически к тем же срокам, что и просил прокурор Дмитрий Шохин. Михаил Ходорковский и Платон Лебедев получили по 9 лет лишения свободы, Андрей Крайнов - как сотрудничавший со следствием - пять лет условно. Сразу после оглашения приговора представитель Генпрокуратуры Наталия Вишнякова подтвердила, что в сущности все только начинается и что в скором времени Ходорковскому и Лебедеву будут предъявлены новые обвинения.
"Зайка, держись!"
Ничто не предвещало, что Мещанский суд закончит оглашать приговор Ходорковскому и Лебедеву именно во вторник. Только журналисты проявили бдительность и создали перед зданием суда настоящее столпотворение - одних телекамер было порядка 30. Пикетчики же - и сторонники подсудимых, и противники - пришли на Каланчевскую улицу как на работу. Они не спеша развешивали плакаты с фотографией "зарешеченного" Ходорковского и разворачивали транспаранты многоразового использования. Правда, во вторник сторонники Ходорковского обошлись без воздушных шаров. Когда в группе поддержки собралось человек тридцать, под громкий голос заводилы пикетчики начали бойко скандировать "Свободу Михаилу и Платону!". Противники же опального бизнесмена молча созерцали своих оппонентов и крепко держали плакаты "Ходорковский go в тюрьму", "Заплати налоги и сиди спокойно".
Родителей Ходорковского и его жену судебные приставы уже узнавали в лицо и пропускали сразу. Инна Ходорковская стремительно прошла в здание суда мимо журналистов. Она была в больших темных очках, которые скрывали ее эмоции. Она не снимала очков и в зале суда.
Первые сорок пять минут судья Ирина Колесникова оценивала доказательства защиты. Затем объявила 20-минутный перерыв. А после него вдруг попросила всех встать.
Зал встал. Мать Ходорковского Марина Филипповна поддерживала мужа Бориса Моисеевича под руку. В помещении было очень душно и тяжело дышать. Было видно, что отцу Ходорковского очень плохо, но о том, чтобы выйти на улицу, он и не помышлял. Марина Филипповна передала мужу бутылку с водой.
После слов "путем частичного сложения Михаилу Ходорковскому назначается наказание в виде 9 лет лишения свободы в колонии общего режима" жена Ходорковского Инна, не издав ни звука, закрыла ладонью рот. Кто-то услышал, что Ходорковский прошептал жене: "Зайка, держись!" Бутылку с водой от родителей передали Инне Ходорковской.
Сами осужденные постарались принять приговор достойно. Хотя в первые секунды на их лицах можно было прочитать недоумение и растерянность: цифра 9 была для них полной неожиданностью.
- Понятен ли вам приговор? - спросила Колесникова у Ходорковского.
- Да, понятен, и считаю, что этот приговор стал памятником "басманному правосудию".
- А вам, Платон Леонидович?
- Ни один вменяемый человек понять его не в состоянии, - ответил Лебедев.
Весть о приговоре моментально долетела до тех, кто стоял у здания суда: "Все, обоих приговорили к девяти годам". Журналисты ринулись ко входу, милиционеры напряглись, сдерживая толпу. Пикетчики-сторонники стали скандировать: "Невиновен!" , "Позор!", "Миша, держись!"
"Это политическая расправа"
Когда суд завершился, на улицу вышли все адвокаты осужденных. Зажатые толпой, Генрих Падва, Антон Дрель и Карина Москаленко давали комментарии журналистам. Несмотря на резкие и довольно громкие заявления, в глазах адвокатов читалось большое разочарование. Видимо, все-таки до последнего момента защитники не теряли надежды на более снисходительный приговор.
- От имени всех адвокатов я заявляю, что мы категорически не согласны с приговором во всех его частях, - сказал Генрих Падва. - Мы считаем, что он ничего общего с истинным правосудием не имеет. Мы, конечно, будем его обжаловать, хотя понимаем, что в существующих условиях надежды на наше правосудие могут быть не очень большие. Но мы будем добиваться справедливости и истинности.
- Мы, конечно, догадываемся, что сговор уже состоялся, - заявила Карина Москаленко. - И поэтому мы будем обращаться в Европейский суд. Я расцениваю приговор как политическую расправу с независимым и строптивым бизнесменом и, возможно, политическим оппонентом. Сегодняшняя власть к таким людям, как Ходорковский, может быть только непримиримой и беспощадной. Очень жаль, это опасный симптом, что для политических расправ избираются не только такие органы, как прокуратура, но и судебные механизмы. В Европейском суде уже находится предварительная жалоба о незаконном содержании под стражей.
Адвокат Елена Липцер заявила, что расценивает этот приговор как фарс, так как его никак невозможно оценить с правовой точки зрения.
- Многословие и огромный объем приговора были как раз направлены на то, чтобы создать иллюзию того, что этот приговор действительно обоснован и имеет большое количество доказательств вины наших подзащитных. А все, что происходит вокруг, напоминает театр боевых действий: такое впечатление, что здесь судили боевиков.
"Миша вроде ничего, держится и нам пожелал тоже держаться"
А потом из здания суда вышли родители Михаила Ходорковского. Они выглядели растерянно, казалось, что они рассчитывали на то, что большая часть журналистов уже разойдется. Марина Филипповна шла склонив голову, Борис Моисеевич держал в руках неприкуренную сигарету. На родителей посыпался град вопросов.
- Меня нисколько не удивило, что приговор такой жесткий, - сказала Марина Филипповна. - Веру в наше государство я потеряла в тот день, когда мы избрали Путина. Сейчас мы надеемся на Европейский суд.
- Теперь я скажу, - громко произнес Борис Ходорковский. - Я благодарю вас всех за то участие, которое вы приняли вот в этом судилище. Большое вам родительское спасибо.
- Поговорить мне с Мишей не дали, нельзя. И подойти тоже. На расстоянии - пожалуйста, - сказал "Известиям" Борис Ходорковский. - Миша вроде ничего, держится и нам пожелал тоже держаться.
Под многочисленными вспышками камер родители осужденного олигарха дошли до машины и быстро уехали. Как вышла из суда жена Ходорковского, никто не заметил. Спустя 15 минут территория вокруг суда опустела: сторонники и противники, у которых время пикетов истекло еще в 15 часов, уже законопослушно разошлись. Остались только сотрудники милиции, которые не спеша собирали металлические заграждения. Самый громкий судебный процесс в истории новой России завершился."
Владимир Демченко, Мария Рогачева
