Марина Ходорковская о сыне
31.03.2005 // "- Не знаю, где лучше! В безопасности, в Лондоне. Или в "Матросской Тишине", в ожидании приговора.
Марина Филипповна Ходорковская говорит это сегодня, когда за спиной семьи, как топор гильотины, уже упали слова государственного обвинителя - "сроком десять лет".
Удивительно мягкое лицо у нее, матери человека, проявляющего твердость перед беспощадным ликом государства.
Говорят, у Ходорковского материнский характер. Облик этой женщины без стараний красивой, без усилий значительной - определяет спокойное достоинство. И хотя ее сын 523 дня провел в "Матросской Тишине", а имя мужа только что появилось в деле человека, приговоренного к 20 годам заключения, она ровна и приветлива. Разговаривая с ней, пытаюсь понять, что в прошлом могло помочь Михаилу Ходорковскому выстоять в обстоятельствах, предложенных настоящим.
Дворянский генИзвестно: в бизнес-сообществе сильно не уважают Гусинского - за "сдачу". И особо благодарны Ходорковскому - за стойкость. Журналисты замучили родителей вопросами о секрете воспитания. Но формулы нет.
Жили как жили, говорит мать и перечисляет заповеди: никогда не крали, ничему не завидовали, не было культа денег ("приносили зарплату и клали в коробку").
Объяснения отчасти - в корнях. Дворянские предки Марины Филипповны, в девичестве Петровой, потерявшие с революцией фабрики ("Новая Бавария" под Харьковом, по преданиям, варила замечательное пиво) и счета в швейцарских банках, после революции ничего не хотели иметь, не стремились приобрести даже машину. Но никогда не говорили "в этой стране жить нельзя" и уезжать не думали.
- Михаил похож на деда. Он был замечательный инженер с двумя образованиями, германским и российским. Фабрику в упадке получил в приданое за Верой, своей женой. За короткий срок сделал процветающим предприятием. Миллион рублей положил в банк на образование детей за границей.
Ходорковские, Петровы, Белоцерковские - из-под Чернигова, Харькова, из Сокольников. Архитектор, реставратор православных церквей, с одной стороны, предприниматель - с другой.
Еврейские разночинцы с одной стороны, белая кость с другой. Все они слились в человеке, на наших глазах становящемся легендой новейшей России. Он не просил своей участи - но, похоже, приемлет её.
- Кому-то же надо было разворошить это гнездо. Чтобы все увидели, что тут происходит. Так он мне сказал уже в тюрьме.
МБХ против ВВП- Почему у вас на телевизоре стоит портрет Путина?
- Меня уже спрашивал об этом один японец. Я ответила: "Зачем у вас в офисах ставят куклу начальника?!"
Могла бы жить в Альпах или возле Средиземного моря. А живет под Москвой, где в старинной, отреставрированной заново усадьбе, разместился лицей, придуманный и созданный её сыном. Он "сослал" сюда родителей - ради 150 ребят, часть из которых круглые сироты.
- Я два года здесь ходила в резиновых сапогах. На домах росли березы. Нечистоты текли прямо по оврагу в озеро. Вода была бурого цвета...
В советской журналистике существовала рубрика "В трудовой книжке один штамп". Это почти про неё. Тридцать пять лет на заводе "Калибр", инженером - технологом в цехе, где работало 400 мужиков. Ни на них, ни на своего ныне "железного" сына, Марина Ходорковская, специалист по обработке холодных металлов, никогда не повышала голоса. С металлом (не только презренным), в семье давние отношения. Путин не виноват, что любимой сказкой будущего олигарха остается "Стойкий оловянный солдатик" Андерсена.
Марина Филипповна теперь даже письма в тюрьму подписывает "твой оловянный солдатик". Это они, родители, плоть от плоти своего времени, свои в своей стране, чужие в любой чужой, главная причина того, что для сына не было альтернативы - жить в роскоши на чужбине или остаться на родине, приготовившей суму и тюрьму.
- С тех пор, как к власти пришел человек из КГБ, у меня нет иллюзий. Давно поняла: пришли голодные волки, которые сами ничего создать не умеют. Но думала - отберут только бизнес.
- В семье раньше были репрессированные?
- Нет. Дед чудом выбрался из Чека не расстрелянным. Но моя мать очень дружила с матерью Евгения Весника. Певицей, красавицей, муж был одним из первых торгпредов в Америке. Его взяли, потребовали доноса от жены. Она отказалась написать, что муж был шпионом, получила десять лет лагерей. Когда вышел "Один день Ивана Денисовича", в нем не было для меня ничего нового. Я все уже знала по рассказам тети Жени.
Тот, кто никогда не сидел в тюрьме, - сказал классик, - страдает злокачественной невинностью. Ходорковский от "невинности" теперь навек избавлен. Впрочем, в империи, которую он построил и которую сегодня разрушило и разграбило российское государство, нравы отнюдь не нежные. Чтобы создать её, Ходорковский и его соратники пропустили себя через жернова.
- Он изменился?
- Жестче стал. У моего папы была привычка. Все знали: если Филипп Григорьевич начинал говорить тихо, это было очень страшно. И когда Миша начинал говорить тихо - то же самое.
Главное - дело. В этом был его азарт, радость. Я помню все рассказы про Юганск. Города не ставят в местах, где добывают нефть. А у нас поставили и забыли. Чечня качала оттуда нефть. Бандитизм. Скважины закрывались, геологоразведка уже не работала. Картошку там не посадишь, живут все на болотах. Начальник медчасти Юкоса ( я с ним хорошо знакома), туда ездил делать прививки от энцефалитного клеща, организовывал медпункты, телефонную связь. Все было разрушено. Теперь разруха вернется.
Стихов больше нетМарина Филипповна видит сына через стекло и говорит с ним по телефону. Сверху просматривается каждый её жест, ведется запись всех разговоров, в тюрьме и дома. На заседаниях она всегда садится на одно и то же место. Чтобы видеть и говорить глазами.
Ходорковский всегда был автономной личностью. "Не умеет строиться строем!" - возмущенно написала учительница в школьном дневнике. В тюрьме, на вопрос, тебе здесь очень плохо? отшутился: "Мам, в пионерском лагере было хуже!"
Был - всем известно - комсомольским деятелем. Менее известно: владеет профессиями такелажника, бетонщика. Даже хлеб в булочной резал.
- В 8-м классе он мне сказал, что больше в пионерский лагерь не поедет: "У меня уже больше сил нет! ". И вдруг звонит: "Я устроился на работу! В булочную". И работал 8-й и 9-й класс. Был смешной случай - в овощной магазин рядом привезли ананасы. Пришла какая- то бабушка, говорит: "Миша, взвесь ананас,что-то с меня очень дорого взяли". Он взвесил, сказал, сколько стоит. Все повалили к нему перевешивать. Скандал между директором овощного магазина и булочной: "Что у вас там за идиот завелся? У меня жалобная книга полна!" Ему говорят: не идиот, просто умный мальчик!"
"Умного мальчика" уважают и в тюрьме. В камере тюремный стандарт (по российским условиям - люкс!) 12 метров, четыре человека.
Прошу Марину Филипповну нарисовать блиц- портрет сына. Выглядит само собой, как апокриф.
- Очень целеустремленный человек. Очень порядочный человек.
- А чувство юмора есть у него?
- Колоссальное. Мы даже в Матросской тишине иногда начинаем так смеяться, что я закрываюсь блокнотом - судья смотрит. Однажды свидетель запутался, стал твердить: надо заменить истцов! Судья возмутилась: "Вы отдаете отчет, что вы говорите?"
Он опять, в третий раз тоже самое. Даже охрана вся легла, все хохотали в голос. Лебедев говорит: "Пожалуйста, хоть сейчас заменяйте".
Самый счастливый день её жизни - Миша поступил в институт. Самый трудный - день ареста.
- А к состраданию он способен?
- Да. Но тщательно это скрывает.
И Марина Филипповна рассказывает новеллу.
- У близнецов была няня. Пошла мыться к родственникам в деревню. В бане котел взорвался. Её кипятком обварило, ожог страшный, 85 процентов. Инне, жене, позвонили, что отвезли в Одинцово, в больницу, она туда, ей говорят: чего вы волнуетесь, она уже труп.
Мишка сделал все! Мазь из-за границы прислали чуть ли не на самолете. Перевезли в "Склиф", врач от неё не отходил юкосовский. Спасли. Она уже работает.
- "Вот такая она была, увидел - и пропал!" - говорит, входя, Борис Моисеевич, которого посылали за семейным альбомом. И рассказывает, как неделями скитался по послевоенным московским улицам и помойкам, ему восемь, сестре четыре, мать на заводе, на военном положении: "Они выжить нас хотят отсюда. Не выйдет. Здесь, в эту землю лягу, где кости отца с сорок первого лежат!"
Они понимают драматизм перспективы. Говорят - ему в колонии будет легче. Тяжелее всего замкнутое пространство. И то, что никогда не бывает один.
С вершины в бездну, от максимальной защищенности к абсолютной уязвимости - биографию Ходорковского дописывает российская власть, превращая жизнь в судьбу, человека в героя мифа.
Марина Филипповна говорит, что ей не страшно. Но стихов, которые всегда будто сами сочинялись, больше не пишет"
