Принято ли решение о том, как будет продаваться ЮКОС? Появится ли у России еще одна «Нога» на Западе? Об этом в интервью «Профилю» рассказал председатель совета директоров ЮКОСа Виктор ГЕРАЩЕНКО.
Недавно Виктор Геращенко дал жесткое интервью радиостанции «Эхо Москвы», в котором крепко приложил участников процесса банкротства ЮКОСа. Буквально через несколько дней в кабинете Геращенко провели выемку документов. Но Геракл до сих пор на своем посту и уходить не собирается: ему пока интересно работать в ЮКОСе.
— Виктор Владимирович, мы вот тут к вам ехали на машине и слышали по радио, как проводился интерактивный опрос слушателей на «Эхе Москвы». Спрашивали, является ли приезд Мадонны большим событием для столицы? Большинство считало, что нет. А одна дама сказала: «Знаете, по сравнению с интервью Геращенко это небольшое событие»...
— Да, по-прежнему меня с этим интервью периодически достают, просят прислать текст и т.д. И жена меня раскритиковала: «Что ж ты не сдержался...» А я ей: «Ну, вот сердитый был, после встречи с Конторовичем» (Алексей Конторович — один из членов совета директоров ЮКОСа, академик, директор Института геологии нефти и газа Сибирского отделения РАН. — «Профиль»). Мы с ним обедали, и он сетовал на то, как мало денег выделяется на геологоразведку, говорил, что рано или поздно нефть в Западной Сибири кончится, что нужно идти в Восточную Сибирь, выделять деньги на геологоразведку. Я после той встречи и пришел злой на «Эхо Москвы». А Венедиктов меня подвел: не сказал, что все это время мы будем в прямом эфире...
— У вас потом обыск в кабинете провели. Как проходила выемка документов? При вас?
— Да нет, без меня. Я ехал с дачи в офис, мне помощник звонит: «Вот приехали выемку проводить. Вас ждать?»
А я ему: «Зачем? Пусть смотрят». Ну, пришли, винчестер из компьютера вынули. Ну и что — на нем записано то же самое, что и у моих помощников...
— Нашли что-нибудь?
— Самое главное (смеется), что «глок» (марка пистолета. — «Профиль») не нашли, подаренный мне премьер-министром Австрии. Разрешение на него имеется.
— На допрос вызывали?
— Вызывали, беседовали два часа.
— А что вообще хотели?
— Да бог их знает.
— Вы сказали, что интервью «Эху» дали, разозлившись. Вы по-настоящему часто злились?
— Я больше злюсь по бытовым причинам, особенно на дорогах, особенно когда за рулем женщина. Я, кстати, за рулем с 1963 года и вожу в основном по выходным, когда отпускаю служебную машину. Но вот на прием в посольство Словакии, с представителями которого в последнее время я несколько раз встречался по вопросу о доле ЮКОСа в компании Transpetrol, поеду, конечно, на служебной машине...
— Что сейчас происходит с долей ЮКОСа (49%. — «Профиль») в Transpetrol и получены ли какие-нибудь деньги от продажи компанией пакета акций (53,7%. — «Профиль») в литовском концерне Mazeikiu Nafta?
— Правительство Словакии решило выкупить этот пакет само, после чего уже будет решать вопрос, кому его продать. Сейчас идут переговоры между акционерами ЮКОСа и властями Словакии. Что касается Mazeikiu Nafta, то деньги пока не получены. Польская компания PKN Orlen, заключившая сделку по покупке предприятия, должна еще получить на это разрешение от Еврокомиссии. Пока разрешение не дано. ЮКОС заинтересован в том, чтобы поскорее завершить все процедуры, поскольку тогда в соответствии с решением суда Амстердама в первую очередь будут погашаться долги перед иностранными банками и акционером ЮКОСа — MENATEP Group.
— Когда может начаться продажа российских активов ЮКОСа в рамках процедуры банкротства?
— Во-первых, должна пройти оценка активов. У меня вполне корректные отношения с конкурсным управляющим Эдуардом Ребгуном. Он работает в контакте с менеджментом компании здесь, в Москве. Но знаете, конкурсный управляющий не обязан мне докладывать о своих действиях.
— Идет ли сейчас оценка каких-либо активов?
— Может, и идет. Я даже и не очень интересуюсь. Иногда такая вовлеченность, когда ты привык относиться к своим обязанностям добросовестно, а сделать ничего нельзя, кроме как откомментировать на «Эхе Москвы», вызывает лишь переживания.
— Недавно сообщалось, что месторождения хотят отобрать у Восточно-Сибирской нефтегазовой компании, в которой у ЮКОСа есть пакет акций...
— Поскольку освоение месторождений не идет, а, значит, лицензию на них могут отобрать, Ребгун на днях сказал, что надо постараться продать этот актив, пока он еще что-то стоит. Понимаете, с одной стороны, тут ясно, что, раз идет распродажа, желающих купить что-нибудь подешевле, достаточно. Как это было с «Юганскнефтегазом», но это же дурно пахнет.
— Сегодня, когда основные решения о судьбе компании принимает управляющий, в чем состоят ваши обязанности?
— Совет директоров — орган наблюдательной, в обычной жизни смотрит за правильностью действий менеджмента, а сейчас по мере возможности отслеживает деятельность конкурсного управляющего. Кроме того, совет директоров будет выносить на собрание акционеров мировое соглашение с кредиторами, если оно вдруг будет подписано.
— А Ходорковский участие в судьбе компании принимает?
— Он принимал участие. Даже вмешивался в day-to-day бизнес. Но после приговора, после того, как он покинул Москву, уже нет.
— Президент ЮКОСа Стивен Тиди недавно заявил о намерении покинуть свой пост. Он уже ушел из компании?
— Нет. Совет директоров пока не принимал его отставку.
— Ваши личные ощущения: сколько процесс ликвидации ЮКОСа продлится?
— Все зависит от того, как будут вести себя заинтересованные стороны. Я еще месяц назад сказал, что появился инвестор. И хотя написали тогда: «А кто и зачем это сделал? Сделал, наверное, чтобы рынок на этом взбрыкнул, чтобы кто-то на этом погрел руки...» Я, пардон, этого не делал ради этих интересов. Зная, что люди из нашего менеджмента встречались с представителями этого иностранного инвестора (реального инвестора, и даже не из СНГ), я на следующий день, когда давал интервью «Эху Москвы», сказал, что есть инвестор, готовый взять на себя обязательство оплатить долги ЮКОСа при условии, что он получит контрольный пакет акций.
— И что было дальше?
— Потом стороны взяли тайм-аут, я знаю, что на стол — самый красивый и большой в стране — была положена записка с информацией об этом предложении. На что хозяин стола сказал примерно следующее: «Ну вот, из-за границы кто-то хочет купить. А вы-то думали об этом сами?» И после этого пошли внутренние дискуссии вокруг того, надо или не надо покупать ЮКОС. Так что ничего не исключено, на мой взгляд. Мы не присутствовали на этих беседах, но поскольку в нашей стране давно никаких госсекретов нет, то рано или поздно все равно сведения докатываются.
— Вы как-то говорили, что считаете целесообразным продать весь ЮКОС «Роснефти». Вы по-прежнему так считаете?
— Да. Но меня здесь больше волнует не покупатель, а то, что миноритарные акционеры при ликвидации компании потеряют деньги, потраченные на акции ЮКОСа. А речь идет о сумме где-то около $9 млрд., которые вложили три крупных американских хеджфонда. И это может создать для России неприятную юридическую проблему, поскольку они могут обратиться в суд.
— То есть на Западе некий римейк компании «Нога» может появиться?
— Может, вполне может. Ведь как с «Ногой» было? Она даже пыталась арестовать президентский самолет. Хотя я не юрист и папа мой не юрист, но...
— Были ли попытки привлечь каких-либо иностранных лоббистов для защиты интересов акционеров ЮКОСа?
— Сюда приезжал экс-премьер-министр Канады Кретьен. Он приезжал летом 2004 года, тогда мы еще имели цифру долга примерно в $8 млрд. за 2000 и 2001 годы. Он на переговорах с российским президентом спросил: могу ли я поднять вопрос о ЮКОСе? Ему сказали — пожалуйста. Он озвучил предложение акционеров, прежде всего MENATEP, которые готовы были погасить налоговую задолженность за 2000—2003 годы в течение двух лет. Президент ответил, что он вне схватки и пусть акционеры напишут премьер-министру. Написали. Потом написали президенту. Но, как известно, ответов мы не получили.
— А вы не подозревали, когда принимали приглашение прийти на этот пост в ЮКОС, что попадете в компанию «расхитителей» и тому подобных личностей?
— Я не считаю, что попал в компанию расхитителей.
— Но вот того же Тиди наша прокуратура сейчас обвиняет в хищении...
— Тиди вообще святой человек. А написать-то можно что угодно. Помните анекдот про то, как выбирают старосту в церкви? Кто-то сказал: «Нельзя Абрама выбирать, у него дочь проститутка». Ну и все тут зашумели, стали осуждать. Пока Абрам не прорвался к трибуне и не сказал, что у него вообще дочери нет...
— А вы почему в ЮКОС пришли работать? Может быть, вам пакет акций дали?
— Нет. Какие акции! Я пришел 24 июня, а 4 июля уже пришли судебные приставы, всё стали арестовывать. Я, честно говоря, из интереса пришел. Кстати, меня тут недавно один старый знакомый, германский банкир, на международной конференции встретил. И говорит: «Виктор, давай пиши книгу. Ты же ранняя пташка, вставай и пиши по утрам воспоминания» и т.д. А я ему: «Какую книгу, какие дневники! Ты что, хочешь, чтобы мне дачу спалили?»
— В общем, в ЮКОС из Госдумы ушли из интереса?
— Я в Думе посидел, посмотрел — паноптикум. Шаг влево, шаг вправо — побег. Неинтересно. Потом на меня вышли представители ЮКОСа. Я пошел из интереса. Я в первые две недели звонил: сначала прямо, потом мне сказали через Медведева (бывший глава администрации президента, ныне — вице-премьер. — «Профиль»). Разговаривать никто не захотел. В значительной мере менеджмент сам не дорабатывал ситуацию, поскольку был в обиде на акционеров — у них были опционы по акциям, которые не реализовывались. У меня, кстати, в контракте тоже такой пункт об опционе есть, но акций ЮКОСа у меня нет.
— А обратно в ЦБ не тянет?
— Нет. Как говорится, умерла так умерла. Когда меня пригласили в 1998 году, после дефолта, депутаты дали мне три месяца: справишься — хорошо, нет — до свидания. Было сложно, но интересно, а когда все размерено — неинтересно. Меня сегодня только беспокоит, что сейчас в совете директоров Банка России останутся только согласные с мнением высшего руководства ЦБ и не будет тех, кто станет высказывать собственное мнение и подвергать сомнению «генеральную линию партии».
— А вам поступают предложения о трудоустройстве из коммерческих банков?
— Поступают. А вот еще пригласили спецкурс читать в Высшей школе экономики. Я согласился. Надо же чем-то заниматься. А то ведь мне здесь уже говорят: «А чего ты на работу-то ходишь, все равно все дела ведет конкурсный управляющий...»
